|
Посвящается Ашальчи
Оки
Ашальчи – по-удмуртски «зубровник-трава».
Не она ли шептала слова,
Те, что строчкой потом пролились,
Словно всходы в полях поднялись.
Но созрели не в розовый куст –
В колос ржи, полный песен и чувств.
Босоногой, к Алнашке-реке,
Убегала с утра, налегке.
Поэтесса, хирург фронтовой,
Зарывалась в траву с головой.
Зеленела трава – ашальчи,
Просыпались в деревьях грачи.
И не думал никто, не гадал,
Что готовят девчонке года.
Громко мама звала от реки:
– Где ты, дочка родная, Оки?
Видно, дочку дорога звала.
В жизнь широкую дочка ушла.
Школа земства, а после – рабфак,
В школе труд и Казанский медфак.
А в Алнашах сугробы снегов.
Руки держат свой сборник стихов.
О березе, лугах, о траве...
Много строчек ещё в голове.
Но снега присыпают траву...
Стынь 30-х. Не сон, наяву.
Как в могилу, стихи от земли
В эту землю навечно легли.
Нет, не слышно в тигли ни строки.
Ашальчи. Ашальчи Оки.
Лишь работа спасает врача
От Гулага, от пуль палача.
Сорок первый. Июнь. И война.
Доктор Векшина, ждет вас страна.
Над землянкой снарядов вой,
Номер госпиталя полевой.
Поэтессы закончен путь.
Стоны, кровь... а стихов не вернуть.
Край родной далеко-далеко,
А бойцов так спасать нелегко.
Пишет раненый: «Руки её
Золотей, чем на поле жнивьё».
Жизнь врача пролетела не зря.
Жаль, в стихах догорела заря.
Позабыла стихи душа,
На алнашских просторах дыша.
Долго-долго и после войны
Снятся Векшиной черные сны.
|
